Судьба человечества, похоже, стала заложником опасной экономической иллюзии, по сути, предрассудка — представления, будто бы богатство гражданам приносит государство, и, соответственно, чем оно больше и могущественнее в военном отношении, тем благополучнее подданные. Было время, когда это отчасти отвечало действительности, ведь империи и вправду процветали, прирастая колониями.
Но экономическое развитие коренным образом изменило ситуацию, и уже со второй половины ХХ века большинство колониальных держав столкнулись с дилеммой: или процветающая, или империя. И, как видим, сделали экономически рациональный выбор в пользу личного благополучия. Сейчас такой же вопрос, уже в третий раз, встал перед Россией. От того, как поведут себя ее народ и элита, зависит, без всякого преувеличения, судьба цивилизации, которую ядерный арсенал этой страны все еще способен стереть с лица Земли.
Государствам было выгодно расширять территорию, пока главным источником дохода было сельское хозяйство: чем больше территория, тем большую ренту мог собирать правитель. Кроме того, банальный грабеж вроде вывоза ценностей из побежденной (колонизированной) страны или обращение в рабство ее жителей в то время были самыми быстрыми и легкими способами разбогатеть. Производительность обычного труда в разных странах отличалась ненамного, причем обычно меньше, чем военные технологии. Зато жизнь человека — не только аборигена, но и солдата колониальной армии — ценилась не так уж высоко. Поэтому добровольный обмен, даже пресловутые «стеклянные бусы на золото», был не так выгоден, как конкиста — при всех рисках и затратах, связанных с военной кампанией. Соответственно, военная сила до определенных масштабов окупалась, пока с ее помощью можно было захватывать все новые земли и таким образом приумножать богатство.
А последнее, в свою очередь, реинвестировалось в том числе и в совершенствование военной техники, благодаря которой удавалось добиться дальнейших побед. При этом часть из выгод перепадала и подданным метрополии: правящей верхушке нужно было откупаться от потенциальных бунтовщиков внутри страны.
Более того, на протяжении тысячелетий захватнические войны были своеобразным двигателем прогресса, поскольку в них, в конечном счете, побеждали более дееспособные государства, сумевшие обеспечить условия для эффективных экономик, инноваций и предпринимательства; организовать снабжение войск и связь на больших расстояниях; наконец, склонить на свою сторону местное население меньшими налогами, лучшей правовой защитой (вспомним «кодекс Наполеона») и прочими прелестями прогресса. Это преимущество особенно усилилось с наступлением эпохи Великих географических открытий, которые были ничем иным, как побочным продуктом колониальной экспансии — в свою очередь, продукта революции военной техники и организации. Закономерно, что в борьбе за колонии в итоге победили именно первопроходцы рыночной экономики: Англия (и отделившиеся от нее США), Нидерланды и Франция. Неудивительно, что в то время развитые страны не видели ничего плохого в захватнических войнах.
Именно тогда, в течение тысячелетий господства грабительских государств, сформировались упомянутые выше представления о роли державы в благосостоянии граждан и их высшая форма — имперское сознание. Но эти времена давно прошли. Ко второй половине ХХ века все изменилось с точностью до наоборот, а имперский дух из источника богатств превратился в источник головной боли, опасный и вредный предрассудок.
С одной стороны, появились невиданные ранее возможности зарабатывать, ни у кого ничего не отнимая и никого ни к чему не принуждая, лишь за счет предпринимательства и инноваций. Подневольный труд в основном утратил привлекательность с тех пор, как появились машины, способные заменить десятки рабов. С другой стороны, вчерашние «дикари» успешно освоили современное оружие и приемы партизанской войны — удержание колоний, не говоря уже о новых завоеваниях, перестало быть относительно легким, безопасным и дешевым делом. Тем временем метрополии разбогатели, цивилизовались, демократизировались и стали превыше всего ценить жизни граждан. В свою очередь, граждане получили право голоса и начали взвешивать риск погибнуть на колониальной войне против выгоды от некоторого удешевления заморских товаров относительно рыночной цены, которую можно получить в обычной торговле. И выбор этот склонился не в пользу удержания колоний: в отношениях между странами стало выгоднее торговать, чем завоевывать, даже несмотря на отсутствие «полицейских».
Ведь богатство-то теперь не в золоте, которое можно просто собрать и вывезти, как в эпоху конкистадоров! И даже не в природных ресурсах. Если посмотреть на самые зажиточные страны сегодняшнего мира, то рядом с нефтедобывающими стоят небольшие европейские нации вроде Дании и Швеции, богатые прежде всего своими традициями, на которых держатся эффективные институты, а также «человеческим капиталом». Это, среди прочего, позволяет создавать и накапливать и физические капиталы, например, автоматизированные производства, а также финансовые активы. Но война сама по себе безвозвратно уничтожает основную часть таких богатств. То есть аннексировать современную богатую страну — это примерно как рейдировать процветающую компанию: в большинстве случаев силовой захват означает уничтожение самого источника богатства. При этом агрессор одноразово, быть может, и получает некий кусок, зато навечно лишает себя выгод от торговли. И это обстоятельство куда лучше, чем любые договоры, удерживает сильную сторону от попыток аннексии.
Соответственно, теряет свое значение и военная мощь как источник богатства. Наоборот, в списке самых милитаризированных стран, по данным SIPRI, — нищие Южный Судан и Мьянма, небогатые Россия, Азербайджан, Армения и Йемен… А при прочих равных те, кто тратит на оборону больше, скорее проигрывают по ВВП на душу населения мирным, как, например, Саудовская Аравия своим соседям по Персидскому заливу (здесь и далее — по данным Всемирного банка). США, будучи сверхдержавой, не богаче Нидерландов, давно утративших такой статус, и обе страны беднее Австралии, которая сама еще не так давно была колонией. Франция, до сих пор не отбросившая имперские амбиции, беднее Австрии, которая со своими бывшими колониями разве что торгует несколько успешнее. А Греция — лидер по доле военных расходов в ВВП среди стран ЕС — отнюдь не самая, мягко говоря, богатая страна Европы. Хотя и она, пользуясь преимуществами членства в НАТО, тратит на свою армию меньшую долю национального продукта, чем Украина.
Более того, война как таковая начала представлять наибольшую опасность именно для развитых стран. В свое время даже всерьез обсуждали угрозу «глобальному Северу» (развитым странам) со стороны «глобального Юга» — бедных, но агрессивных соседей по планете, у которых нет, грубо говоря, ничего, кроме «пушечного мяса» и решимости грабить. Да и местные войны между самими бедными странами только добавляют развитым головной боли: беженцев, террористов, пиратов… Не говоря уже о том, что разоренные войной экономики — плохие торговые партнеры, им попросту нечем платить за товары и услуги. Поэтому, а также под впечатлением от страшных жертв Второй мировой войны наисильнейшие страны мира пришли к новому консенсусу: захват территорий в результате войны недопустим.
Конечно, из любого правила бывают исключения. В свое время, например, Марокко аннексировала Западную Сахару — и это было, в конечном итоге, признано. Ну Африка, что возьмешь… Гораздо труднее оказалось Израилю закрепиться на Западном берегу Иордана и в секторе Газа, не говоря уж о Синае: даже несмотря на то, что оккупация стала итогом оборонительных войн, международное сообщество ее не признало. Синай пришлось отдать (в обмен на мир с Египтом), а на других территориях — пойти на создание квазигосударственной Палестинской Автономии. Оккупированный Турцией Северный Кипр до сих пор имеет статус непризнанной территории. Саму Турцию, правда, простили, но лишь потому, что она вмешалась в ответ на попытку аннексии всего острова диктаторским режимом Греции. Учитывая исторически сложившиеся отношения между греками и турками, после высадки войск «черных полковников» на острове речь действительно могла идти о защите соотечественников.
Впрочем, это все — дела давно минувших дней. А войны, которые вели развитые страны после завершения Второй мировой, нигде не заканчивались аннексиями: ни в Ираке, ни в Ливии, ни в Югославии, ни в Афганистане… Что же касается остальных, то страны, богатые легко извлекаемыми природными ресурсами, по-прежнему в группе риска. Хрестоматийный пример попытки подобной аннексии — нападение Ирака на Кувейт в далеком уже 1990-м. Однако оно, напомним, было жестко отбито коалицией развитых стран, к которой номинально присоединился и доживавший последние годы СССР. Агрессор был наказан, помимо ракетных ударов, жесточайшими санкциями, которых, правда, так и не хватило, чтобы свалить средневековый диктаторский режим. Причем военная операция была освящена ООН — организацией, призванной бороться за мир во всем мире!
Садам Хусейн тогда просчитался. Он, видимо, предполагал, что из тех же соображений, из которых развитые страны отпустили на волю свои колонии, они посчитают невыгодным ввязываться в войну из-за какого-то Кувейта. Особенно с учетом того, что за независимость маленькой и слабой страны воевать придется с куда более мощной армией Ирака. Но коалиция действовала исходя из другой логики, известной как «сигнальная игра» (signaling game): вожак, не отвечающий на выпад в свою сторону решительным ударом, даже с риском пострадать в драке, перестает быть вожаком. Кстати, именно исходя из этого действует Путин в своей внутренней политике, и таким же образом его сторонники объясняли «излишнюю силу», примененную в свое время к Грузии.
Сейчас похожая история повторяется с Россией и Крымом. С той лишь разницей, что термоядерного монстра атаковать за такую «шалость» никто не решится, однако цивилизованный мир для себя сделал выводы. Судя по реакции Запада, приглашение «изменить мировой порядок, вернуться в эпоху завоеваний» воспринято не было. Из вышеизложенного понятно, почему: развитые страны мыслят рационально и понимают, что им это экономически не выгодно, не говоря уж о прочих проблемах. Но выгодно ли самой России? Вопрос, конечно, риторический. С экономической точки зрения, россияне от аннексии не приобрели ничего, кроме проблем. И они отнюдь не ограничиваются прямыми расходами на превращение полуострова в «витрину» или, скорее, демо-версию Ада из старого анекдота. Самые потенциально страшные угрозы, которые создала себе Россия, заслуживают отдельного обсуждения, а пока ограничимся непосредственным влиянием на благосостояние простых россиян тех санкций, которыми цивилизованный мир собирается покарать нарушителя конвенции.
Похоже, что Путин не учел простого соображения: чтобы позволить себе бросить вызов остальному миру, нужно крепко стоять на ногах. Например, Гитлер со Сталиным делили Европу, ослабленную мировым кризисом, будучи при этом сами относительно процветающими на ее фоне. Кроме того, в порядке подготовки к войне они выстроили милитаризованные экономики с максимальным самообеспечением. Чучхэ довело эту идею до абсурда, зато действительно позволило предельно неэффективной северокорейской экономике успешно зарабатывать ядерным шантажом. В противоположность этому сегодняшняя Россия — это колосс на нефтяных вышках, чья зависимость от мировых цен на нефть уже давно стала объектом анекдотов. Когда СССР, который на тот момент уже вовсю погряз в торговле нефтью и газом, с одной стороны, и закупках продовольствия — с другой, позволил себе вторгнуться в Афганистан, то ответом стали не только поставки оружия моджахедам, но и преднамеренная политика снижения цен на нефть, проводимая администрацией Рейгана. И именно она, наряду с системой ПРО, стала одним из самых больших гвоздей в гроб «империи зла».
Россия в этом плане еще более уязвима. Ее даже не нужно бомбить, как Ирак, вполне достаточно экономических рычагов. Аннексия Крыма уже обошлась РФ во многие десятки, если не сотню миллиардов долларов потерь за счет одной только перспективы санкций, которая, в свою очередь, потянула за собой рейтинги и курсы акций. При этом те инструменты, которыми пользовался Рейган для экономического удушения СССР, остались в руках американцев и даже усилились, особенно с изобретением технологии извлечения газа из сланцев. Так что расширение территории не только не принесет метрополии экономических дивидендов, но и ощутимо ударит по карману простых россиян.
И вот тут начнется самая главная интрига. Судьба не просто Украины, но и, без преувеличения, всей нашей цивилизации зависит теперь от ответа на вопрос: «хотят ли русские войны»? Иными словами, какой будет реакция большинства (или, точнее, большинства активного населения) России на новую дилемму: или благополучная сытая жизнь, или имперская экспансия? Эти две цели теперь вошли в противоречие, по-видимому, навсегда. Что же предпочтут россияне и их предводители?
С одной стороны, экономически рациональный выбор очевиден. Более того, за последние четверть века в России вырос новый класс богатых людей, привыкших не просто к благополучной жизни, а к Куршавелям и Мальдивам. В СССР возникший за время «застоя» прототип среднего класса «омещанился», говоря языком коммунистических агитаторов, и предпочел идеалам мировой революции (читай — имперской экспансии) стремление к стабильности и достатку. Которое, надо отметить, он и смог в значительной степени удовлетворить именно за последние 15 лет, в эпоху Путина, хотя в этом и не было особой персональной заслуги последнего. Теперь, когда политика того же лидера ведет к откату в жизненных стандартах, ему грозит быстрая утрата популярности. Милошевич и Хусейн могли бы подтвердить, если бы остались в живых, что когда из-за их внешнеполитических амбиций народ начинает беднеть, от любви до ненависти — один шаг. Вполне можно себе представить, что тот же россиянин, который сегодня радуется за свою державу, через несколько лет проклянет «этого… из-за которого мы теперь в такой… а ведь как хорошо все было! Жили как люди!». В таком случае Россию ожидают большие перемены — увы, скорее всего, драматичные и небескровные. Но такова судьба всех империй…
С другой стороны, не исключена и другая, «чисто русская», реакция: мобилизация. «Ах, сволочи, они нас задушить вздумали за то, что мы встали с колен? Ну ничего, мы как-нибудь перебьемся, лишь бы нас все боялись! Айда, покажем им кузькину мать!». Вполне возможно, именно на это и рассчитывает Путин. Но в таком случае для поддержания боевого духа потребуются все новые и новые победы. Запущенный маховик эскалации имперского безумия выходит из-под контроля с первых оборотов, и если лидеры пытаются его остановить, то перемалывает их. Он идет вразнос, и остановить его может только гибель — сокрушительное военное поражение. Но даже в доядерном мире такое поражение Германии стоило десятков миллионов жизней. А военное поражение России означает глобальную термоядерную катастрофу.
Очень хотелось бы надеяться, что все, в том числе и Путин, понимают, что эту войну выиграть не удастся: даже в лучшем для победителя случае на празднование останется где-то около получаса. Шансы на выживание имеют разве что жители отдаленных уголков планеты, которые и заселят со временем то, что останется от России. Если, конечно, ей не удастся совладать с предрассудками. Всему остальному миру остается только надеяться, что благоразумие возьмет верх…
Автор:
