Похищение происходило в Киеве на углу Закревского и Маяковского (массив Троещина). Я ждал у дороги, меня подхватили и запихнули в микроавтобус, там несколько раз сильно ударили по голове.
Меня привезли в какое-то место — там была только деревянная кровать. Одели очки для плавания и предупредили, чтобы их не снимал. Когда пытался снять — били по голове. Оставили ведро для туалета.
В первый день мне на лицо положили мокрую тряпку и начали лить воду, я начал захлебываться. (Напомним, пытки водой стало широко известно в ходе расследования злоупотреблений в тюрьме Гуантанамо. Впервые этот вид пыток применяла испанская инквизиция в средневековье. Применение этого вида пыток было признано военными противоправным)
Потом были допросы ежедневно. Во время пыток били немного, но очень сильно и профессионально. Кажется, это делал человек, который занималась единоборствами.
Мне кажется, что похитители — это российский спецназ, они все время говорили только на русском языке. Ко мне приходили всегда двое.
После пыток сказали, что выколют глаз. Затем порезали мне щеку. Сказали, что отрежут мне ухо. И начали что-то делать с ухом — не знаю, сколько, но часть правого уха они отрезали.
Все допросы снимали на видео. Больше всего их интересовало, кто финансирует Автомайдан, сколько дает денег американский посол, какие у нас с ним отношения, кто нам отдает приказы. Меня заставляли говорить на камеру, что я американский шпион, агент ЦРУ, меня специально готовили для Автомайдана.
Их также интересовали наши поездки в Межигорье, к Виталию Захарченко и Виктору Медведчуку. Особенно интересовало, кто принимал такие решения и, в частности, кто давал приказ ломать забор Медведчука. Вопросы почти все время были одни и те же, но мне не верили и допрашивали дальше.
Я не могу винить Медведчука ни в чем, но во время допросов меня очень много расспрашивали именно о Викторе Медведчуке. Интересовались больше, чем поездкой к резиденциям Виктора Януковича или Виталия Захарченко.
В один из последних дней меня поставили на колени, сказали, что будут распинать, и прибьют гвоздями к двери. Затем били палкой по рукам и ногам, в одни и те же места. Казалось, что они хотят меня убить.
Затем одели мешок на голову, куда-то повезли в микроавтобусе. Ехали около часа, потом выбросили в лесу. Как оказалось, недалеко от села Вишенки. На улице было очень холодно, одежды у меня было немного. Хорошо, что было термобелье, тепла кофта. Я пошел, много раз падал, долго шел, пока добрался до села.
Я много занимаюсь спортом (вейкбординг и т.д.), не употребляю наркотиков и практически не пью алкоголь. Считаю, что только моя высокая физподготовка позволила мне это выдержать, пережить пытки и не замерзнуть на 25-градусном морозе.
Люди, к которым я стучал в дом, говорили, что вызовут милицию, а я просил не делайте этого. Что милиция заодно с теми, кто меня бил, и если они узнают обо мне, со мной опять что-то случится.
Уже в больнице «Борис» меня преследовали ужасные видения, когда я спал. Когда меня зашивали, рядом стоял Виталий Кличко. Через день я почувствовал себя значительно лучше. Начали приходить друзья, мама. Почувствовал себя бодрее. Решил записать видео, чтобы знали, что со мной все в порядке. Но сразу пришло много посетителей. Мне стало плохо и меня повезли в реанимацию.
Милицию, которая приехала в «Борис» — я боялся, что она меня в таком состоянии заберет. Единственные кому я доверял — Порошенко, Кличко и Ярема, которые там были.
Я до сих пор не могу спать без успокоительных — перед глазами страшные воспоминания и видения. Мне трудно читать и поэтому я ничего не пишу в «Фейсбуке», иногда у меня расплывается все перед глазами, меня преследует головная боль и головокружения, иногда тошнит. Когда станет лучше — я смогу комментировать.
Мои руки прибивали гвоздями к доске, но на сегодняшний день моторика рук работает, хотя и тяжело сгибать и разгибать пальцы. Мне сейчас тяжело здороваться за руку, больно. Когда распинали — обещали, что руки мне отобьют.
Глядя на свои руки, кажется, что они заживают. Врачи говорят, что все будет хорошо. Когда распинали — мне говорили, что сделают это так, что не повредят связки. Меня это не очень утешало, но сейчас, возвращаясь к этому, я понимаю, что меня пытали профессионалы.
Я слышал, что говорят и пишут, что меня никто не бил, а я краской рисовался. У меня сейчас есть диск — вчера меня врач фотографировал с разных сторон. Я могу передать журналистам эти фото.
Назначена судебно-медицинская экспертиза. Ее результаты затем обнародуют и для украинской стороны, и для европейской.
Автомайдан начал работать исключительно за собственные средства. Затем мы объявили о создании общественной организации — она полностью легальна, а также о сборе средств. Можем затем опубликовать свой отчет о расходах.
Я много раз отказывался от помощи политиков, чтобы Автомайдан оставался независимым. Предлагали помощь и различные фонды.
Врачи говорят, что увеличена печень. Раны не кровоточат, хирургическое вмешательство не требуется. А необходимы уют и покой.
По материалам: Espreso.tv
