фото Reuters
Российские власти придумали, возможно, наихудший способ использования Фонда национального благосостояния- пишет Forbes.ru.
Нередко приходится слышать сетования на то, что в России никогда ничего не меняется. Наоборот, у нас порой все меняется слишком быстро.
Помнится, ровно три года тому назад министр финансов Алексей Кудрин из-за пенсионных проблем предлагал за счет средств от приватизации увеличить Фонд национального благосостояния (ФНБ), предназначенный главным образом для обеспечения сбалансированности бюджета Пенсионного фонда, до 60% ВВП. Как много воды утекло с тех пор: и пенсионная система изменилась до неузнаваемости, и приватизация окончательно забуксовала, да и сам Кудрин, как известно, примкнул к экспертному сообществу. И, как оказалось, вовремя: ставшее привычным изобилие денег в федеральном бюджете неожиданно закончилось.
После вынужденного секвестра аппетитов напор всех лоббистов оказался направлен именно на бюджетные фонды — Резервный и ФНБ. Тут уж не до их наращивания. Жалкие посткризисные остатки бюджетных резервов (8,7% ВВП по сравнению с 20% на начало 2009 года) пришлось защищать на самом высоком уровне. «ФНБ нельзя растрачивать — эти деньги должны работать на будущие поколения, на проекты, меняющие облик страны» — так полгода назад говорил Владимир Путин. Правда, «проектов, меняющих облик страны», у нас мгновенно нашлось довольно много, потому для соблюдения строгого указания «нельзя растрачивать» пришлось неформально ввести 40%-ный предельный норматив расходования ФНБ. В итоге в ноябре 2013 года на 170 млрд рублей нераспределенного остатка ФНБ, доступного для инфраструктурных инвестиций, претендовали проекты общей стоимостью аж свыше 1,5 трлн рублей.
Еще один проект, нацеленный на «будущие поколения», открылся самим этим поколениям и остальному миру 17 декабря.
Минфину дано указание вложить $15 млрд из средств ФНБ в еврооблигации Украины.
Исходя из стандартной экономической логики выбор, прямо скажем, странный. Украинская финансовая система находится сегодня на грани катастрофы, других желающих спасать ее нет — ни в частном, ни в официальном секторе. Стоимость страховки от украинского дефолта (спреды по пятилетним дефолтным свопам Украины) до объявления о наших щедротах опережала даже аналогичный показатель Греции с ее эпическим долгом, уступая лишь дефолтным рецидивистам — Аргентине и Венесуэле. Дефицит текущего счета платежного баланса страны составляет 8,5% ВВП. На конец октября валютные резервы Национального банка Украины составляли всего $20,6 млрд, что чуть больше двухмесячных объемов импорта, тогда как критическим уровнем в мире считается трехмесячный объем. Российский кредит закрывает годовой дефицит украинского бюджета, который в 2013 году должен, по оценкам, составить примерно 6% от ВВП страны. В совокупности с предоставляемой 33%-ной скидкой к цене на газ $15 млрд от российского налогоплательщика и пенсионера дарят президенту Виктору Януковичу именно ту желанную для него возможность, которую ни за что не хотели ему предоставлять другие кредиторы, — оставить все как есть и не проводить никаких болезненных экономических преобразований. Стабилизация денежно-кредитной политики, сокращение дефицита бюджета, ликвидация энергетических субсидий — обо всем этом властям Украины теперь можно не заботиться, а сосредоточиться на приятных и ни к чему не обязывающих дискуссиях об интеграции, которые могут, как мы знаем на примере виртуозно освоившего это искусство Батьки, идти годами.
Конечно, настоящая дружба превыше денег, а за геополитические мечтания и политические реверансы тоже надо платить. Но тут нельзя не вспомнить о недавно подписанном межправительственном соглашении, в соответствии с которым Россия согласилась списать другой дружественной стране почти $30 млрд из $32 млрд советского долга, а платежи по оставшейся части рассрочить на десять лет, снизив процентные ставки. Если в украинской экономике ничего не изменится, то, несмотря на щедрость беднеющего, но пока еще способного кое-что себе позволить «старшего брата», условия для возникновения аналогичной дефолтной ситуации воспроизведутся довольно скоро. В этих условиях перспективы возврата нового российского кредита по меньшей мере туманны: любой непредвзятый финансист скажет вам, что давать сегодня деньги Украине без дополнительных и весьма жестких экономических условий — все равно что одалживать деньги алкоголику, который и не собирается бросить пить.
Есть еще кое-какие досадные процедурные мелочи.
Есть постановление правительства, предписывающее вкладывать средства ФНБ в публично обращающиеся ценные бумаги с рейтингом не ниже Аа3 по шкале рейтингового агентства Moody’s. Сейчас рейтинг Украины по той же шкале — Саа1 (то есть ровно на 13 ступеней качества ниже). По методологии агентства это означает, что такие долговые обязательства относятся к высоко спекулятивной категории со значимыми кредитными рисками. Однако в совсем свежем декабрьском обзоре Moody’s отмечает, что оно к Украине еще весьма благосклонно, поскольку рыночные котировки долговых обязательств этой страны скорее соответствуют отметке Са. Этот уровень рейтинга еще на три ступени ниже и характеризует долги, которые либо уже находятся в дефолте, либо весьма недалеки от этого состояния, причем с не самыми радужными перспективами возврата основной суммы долга и процентов по нему.
Конечно, в наших условиях поменять что закон, что правительственный документ — два раза плюнуть, вертикаль же у нас все-таки. Не в первый уже раз понимающие все высокие профессионалы плохое решение тем не менее быстренько завизируют. Но речь давно уже идет не о конкретных решениях, а о принципе — после «заимствования» правительством накопительной части пенсии и «кредитования» Украины практически из того же источника без толку рассказывать кому бы то ни было, что у нас действуют прекрасные законы и мы всегда выполняем обязательства.
Неизбежной платой за скачок котировок украинских долгов является серьезное снижение кредитоспособности России.
Любому непредвзятому наблюдателю очевидно, что в России блажь политиков легко опровергает все блестящие расчеты и твердокаменные обязательства самых профессиональных правительственных финансистов. А значит, чуть ситуация ухудшится, веры на рынках уже не будет ни тем ни другим.
Хранение средств в ФНБ в обесценивающихся в реальном выражении низкодоходных валютных ценных бумагах имело хоть какой-то смысл – это сберегало деньги от немедленного разбазаривания на бессмысленные по большей части и к тому же неокупаемые проекты.
Инвестирование денег в инфраструктурные проекты имело бы хоть какой-то смысл, поскольку многие получили бы маленькие зарплаты, а немногие – большие прибыли. Эти деньги отчасти были бы потрачены на отечественные товары и услуги, что привело бы к некоторому, пусть и краткосрочному, оживлению российской экономики. Кроме того, возможно, были бы даже созданы, пусть и чрезмерно дорогой ценой, объекты, которые могли бы долгие годы использоваться гражданами страны.
Спасение Украины через одалживание ей денег имеет рациональный смысл только в одном случае — если нужно повысить стоимость ранее за бесценок скупленных американскими хедж-фондами не менее пятой части обращавшихся на рынке украинских долговых обязательств. Разумеется, автор этих строк бесконечно далек от мысли, что российские политики и финансисты преследуют именно эту цель.
Стало быть, бессмыслица.
